Forumdaily  Дожидаться перекрестного допроса Дани Аялона, главного свидетеля государственного обвинения, журналистам не пришлось: сенсационные подробности были озвучены прокурором Михаль Сибель-Дарэль (предыдущую часть читайте здесь). Беспроигрышная тактика: упреждающий удар! Особенно если налицо существенные (чтобы не сказать кардинальные) расхождения между показаниями, которые свидетель дал в полиции, и его же интервью несравненной Геуле Эвен, ведущей популярной политической программы 1-го телеканала.

Прокурор: — 29 ноября 2012 года, незадолго до оглашения решения юридического советника правительства относительно предъявления Либерману обвинения и за три недели до того, как вы дали в полиции показания по данному делу (здесь и далее курсив автора), журналист 1-го канала телевидения Геула Эвен взяла у вас интервью. Можете ли вы рассказать нам об этом? Кто назначил интервью и о чем вы договорились заранее?

Аялон: — По-моему, это интервью состоялось вскоре после моего возвращения из Нью-Йорка. Беседа с журналисткой была посвящена просьбе палестинцев относительно приема в ООН в качестве члена… государства, не являющегося членом. Перед каждым интервью мы заранее проверяли, чтобы в нем были затронуты вопросы политического свойства. Так было и тогда.

Михаль Сибель-Дарэль попросила председателя суда Хагит Мак-Калманович позволить государственному обвинению показать отрывок из интервью, которое Аялон дал Геуле Эвен 29 ноября 2012 года.

В зале заседаний застрекотал проектор.

Геула Эвен: — Сегодня вечером с нами находится человек, имевший смелость броситься в пылающий костер партии Авода (в тот вечер в Аводе проходило предвыборное мероприятие – Э.Г.), — заместитель министра иностранных дел Дани Аялон, член «Ликуд Бейтену», член НДИ, только что вернувшийся из США. Добрый вечер, заместитель министра иностранных дел!

Аялон: Добрый вечер, Геула.

Побеседовав с Аялоном о реакции Израиля на демарш Абу-Мазена, ведущая перешла к самому важному, с профессиональной точки зрения любого журналиста, вопросу:

- Еще один вопрос, последний, касается председателя вашей партии Авигдора Либермана. Несколько дней назад Амнон Абрамович в передаче 2-го канала телевидения предположил, что Либерману будет предъявлено минорное обвинение, видимо, по делу Бен-Арье, который был послом в Беларуси, а затем прошел по конкурсу на пост посла в Латвии. Вы возглавляли комиссию, проверявшую его способности, и он был выбран. На допросе Либерман не помнил, говорил ли он с вами о Бен-Арье. Помните ли вы?

Аялон: — Хочу вам сказать, что комиссия по назначениям, которую я возглавляю, состоит из семи или восьми человек. Кандидатура Зеэва Бен-Арье была утверждена единогласно, потому что он обладает самыми лучшими качествами по сравнению с остальными кандидатами.

Геула Эвен: — И министр Либерман говорил с вами об этом?

Аялон (не обращая внимания на то, что ведущая его перебила): — …и с точки зрения знания языка, и в том плане, что он уже был послом. Кроме того (и этот вопрос подняли представители руководства МИД) — возраст… Это его последняя должность, а в таких случаях принято поддерживать кандидатуру. Комиссия утвердила его кандидатуру единогласно, то было достойное назначение.

Геула Эвен: — Но проталкивал ли его на должность министр Либерман? Говорил ли он с вами?

Аялон: — Не припоминаю, нет, ничего такого я не помню. Хочу сказать, что я возглавляю эту комиссию уже четыре года, и все назначения были сделаны очень честно. Имеются протоколы.

Геула Эвен: — Но вы оба не помните – ни вы, ни Либерман.

Аялон: — Повторяю: нужно судить по результату. Его назначение было утверждено единогласно, потому что он – достойный кандидат.

Геула Эвен: — Что ж, я очень вам благодарна, заместитель министра иностранных дел.

Вручив видеокассету ошарашенным судьям, прокурор продолжала: — В интервью, отрывки из которого мы только что посмотрели, вы не упомянули свою беседу с господином Либерманом, о которой поведали сегодня. Почему?

Аялон: — Во-первых, я вижу, что трижды пытался уклониться от ответа на этот вопрос, но, в конце концов, несмотря на всё… я сказал то, что сказал, потому что никто не ожидает, чтобы я публично подвел под статью действующего министра в государстве Израиль – со всеми вытекающими последствиями. При всем уважении к Геуле Эвен, она не судья и ее студия – не суд. С моей стороны, это было дипломатичное высказывание, которое должно было подать ей знак: оставь этот вопрос, не стоит обсуждать его здесь.

Прокурор: — Последний вопрос, господин Аялон. Не секрет, что незадолго до выборов господин Либерман сообщил вам, что ваше имя не внесено в список кандидатов от «Ликуд Бейтену». Оказало ли это влияние на то, что вы решили дать показания в полиции, а сейчас и в суде, и если да, — какое?

Аялон: — Это не оказало никакого влияния.

Позднее, в ходе перекрестного допроса, представитель защиты адвокат Яаков Вайнрот задал Дани Аялону следующий вопрос:

- Правда ли, что министр Либерман обратился к вам, как вы описали это в ходе дачи показаний в полиции, пригласил к себе в кабинет и дал указание назначить Зеэва Бен-Арье послом в Латвии – ведь это вы сказали в полиции, верно?

Аялон: — Конечно.

Адвокат Вайнрот: — Вы также сказали: чтобы исполнить указание министра, вы без промедления стали действовать и в этих целях провели «тройственную» встречу с генеральным директором министерства Йоси Галем и начальником Управления кадров Шимоном Родедом, верно?

Аялон: — Что конкретно вы хотите спросить? К чему вы клоните?

Адвокат Вайнрот: — Я спрашиваю, правда ли, что вы провели «тройственную» встречу с Галем и Родедом.

Аялон: — Вопрос неясен, потому что здесь (в показаниях, которые Аялон дал в полиции – Э.Г.) написано… и я хочу донести это точно, потому что и вы должны это знать. В моих первичных показаниях, которые я дал в полиции, записано, что мы провели заседание втроем. А сейчас я хочу здесь – это важно знать… Сижу я в Кнессете в декабре 2012 года на экстренном заседании, на котором обсуждается вопрос о продлении срока подачи госбюджета. Явились далеко не все депутаты. И в этой ситуации, когда зал напоминает пустыню, мне звонит генерал полиции Мени Ицхаки: «Можно ли мне прийти к вам?» Я ему говорю: «Я сейчас занят». — «Но я должен к вам прийти». – «Приходите». Он пришел, вошел в мой кабинет, в мой офис в сопровождении полковника Йорама Наамана. Мы посидели. И я дал показания без предварительной подготовки, когда моя голова занята совершенно другими вопросами. Он спрашивал – я отвечал.

Приняв во внимание высокое положение новоявленного свидетеля обвинения, ведущий сотрудник Главного следственного управления генерал полиции Мени Ицхаки и полковник Йорам Нааман поспешили к Аялону прямо в Кнессет! Но даже в комфортных, привычных для замминистра условиях (для сравнения: первый допрос Зеэва Бен-Арье состоялся после его ареста на шоссе по пути на работу – Э.Г. http://www.forumdaily.com/30511/ ССЫЛКА) Аялон выдал желаемое за действительное. Полицейским он сказал, что в совещании, предваряющем заседание комиссии по назначениям, участвовала та же троица, что обычно: он, Галь и Родед. Следователи усомнились: ведь буквально три недели назад в интервью с Геулой Эвен депутат Кнессета публично озвучил прямо противоположную версию! И тактично попросили хоть какое-нибудь вещественное доказательство. Аялон предложил свой рабочий дневник. Но, вот незадача: согласно записям в дневнике, совещание с Йоси Галем (и безо всякого Родеда, который в тот день был в командировке за границей!) состоялось 21 октября 2009 года, а встреча с министром Либерманом – лишь 25-го числа, то есть не ДО, а ПОСЛЕ предварительного совещания! Выявилась эта вопиющая нестыковка в показаниях Аялона лишь в прокуратуре, когда он явился туда, чтобы Михаль Сибель-Дарэль и ее сотрудники тщательно подготовили его к даче свидетельских показаний в суде.

- Вот тогда-то вы и выдали новую версию: вы вспомнили, что с министром состоялись ДВЕ встречи, а не одна, — подчеркнул представитель защиты Яаков Вайнрот. – Одна встреча состоялась ПОСЛЕ совещания с Йоси Галем, а другая – ДО. В прокуратуре о второй встрече никто не знал.

Аялон: — Наоборот, наоборот. На совещании в Кнессете, когда я дал полицейским первичные показания, я помнил ту встречу, которая состоялась ДО, встречу, не внесенную в мой дневник. И только получив дневник, я увидел, что после состоялась еще одна встреча.

Адвокат Вайнрот: — Получив (из полиции – Э.Г.) свой дневник, вы увидели, что сказанное следователям не соответствует записям. Тогда отчего же вы не сообщили об этом полицейским – у вас было бессчетное множество возможностей. Отчего вы не внесли поправку и не сказали полицейским, что встреч было две, а не одна?

Аялон: — Вы сейчас об этом спрашиваете?

Адвокат Вайнрот: — Да, сейчас, а в чем дело?

Аялон: — Объясняется это очень просто: потому что все мои дневники были в полиции, и в них всё было записано.

Адвокат настаивал. Пришлось Аялону разъяснить:

- Скажу снова: большинство моих встреч с господином Либерманом вообще не отражено в дневнике. Вы уже слышали от меня, что у нас была «открытая линия» — он поднимает трубку у себя в кабинете, а у меня звонит телефон.

Вайнрот: — Но я спросил вас, почему вы не сказали об этом в полиции?

Аялон: — Потому что… но вы задаете мне этот вопрос сейчас – задним числом…

Вайнрот: — Почему вы не рассказали в полиции?

Аялон: — Потому что эти бумаги находились в полиции.

Вайнрот: — Но ведь эти бумаги вообще ни о чем не говорят. Они лишь указывают на то, что ваша встреча с министром состоялась ПОСЛЕ совещания с Галем, но не подтверждают, что ДО того тоже состоялась встреча.

Аялон: — Но в полиции я сказал, что была встреча до, что она состоялась до! Что в этом непонятного?

Пришлось председателю суда Хагит Мак-Калманович разъяснить свидетелю государственного обвинения:

- Вы утверждаете, что есть вещи, не внесенные в ваш дневник, о которых вы вспомнили лишь впоследствии. Вы сказали, что ваш дневник находился в полиции и что он должен дать все разъяснения, но как можно опираться на ваш дневник, если в нем не все записано?

Аялон: — Нет, нет, нет, объясню все сначала. Господин Либерман позвал меня к себе в кабинет до заседания комиссии…

Судья Мак-Калманович: — Вы несколько раз описали развитие событий. Вам был задан вопрос, почему впоследствии, когда вы поняли, что допустили неточности в ходе дачи показаний, вы не позаботились о том, чтобы поставить об этом в известность полицию?

Аялон: — Я полагал, что они сами это поймут. Это небольшие неточности, я не видел в них ничего кардинального, что касалось бы сути.

Адвокат Вайнрот вернулся к записям в дневнике Аялона, процитированным в материалах следствия: «Здесь даже не записано, что ваша встреча с министром касается назначений».

Аялон: — А она и не касалась назначений. Кто-нибудь утверждал, что она касалась назначений?

Вайнрот: — Так как же полиции должно было присниться то, что вы говорите?

Аялон: — Но ведь они (следователи – Э.Г.) беседовали со мной до того! Они должны синтезировать сказанное мною устно с записями в моем дневнике. Я сказал им, что до того состоялась встреча.

Вайнрот: — Синтезируйте, пожалуйста, синтезируйте.

Аялон: — Вот я и синтезирую. Я говорю в полиции…

Вайнрот: — Синтезируйте сейчас сказанное вами в полиции с записями в своем дневнике. Вообразите, что я – следователь. И что я узнал из вашего дневника?

Аялон: — Из дневника вы узнали, что встреча состоялась после…

Вайнрот: — Даже это узнать невозможно. Единственное, что видно: состоялась какая-то встреча…

Мне это напомнило старый анекдот: «А сейчас перед вами выступит сионист Пердюков, пардон, — пианист Сердюков».

Продолжение следует

Эвелина Гельман