Церемония памяти жертв 40-летней бойни в Мюнхене состоялась не на открытии Олимпиады в Лондоне, а в Олимпийской деревне. Но своей цели она достигла…

Спорт неразрывно связан с политикой, а политика – с моралью. И как бы приверженцы «чистого», оторванного от политических реалий спорта ни пытались дистанцироваться от этических соображений, вызванных столкновением интересов, систем или идей, любые состязания несут на себе явный отпечаток этого противоборства. Последний недавний пример – победа сборной Испании на чемпионате Европы по футболу. С объективной точки зрения, Германия, без всякой связи с футбольными баталиями, определяет и будет определять финансовую политику ЕС в отношении к аутсайдерам и должникам союза, к которым относится, как известно, и Испания. Тем не менее, с точки зрения испанцев, триумф на чемпионате мира два года назад, и теперь –на уровне Европы – свидетельство их силы и способности сокрушить соперника намного более сильного, чем они сами. В победах на футбольных полях они черпают моральные силы и правоту в борьбе на полях экономических и политических.

Спорт был и остается индикатором нравственности политики и одновременно средством реализации политических устремлений. В 1936 году согласие мировых держав участвовать в берлинской Олимпиаде было расценено Гитлером, как карт-бланш своему режиму. По сути дела, так оно и было. Напротив, отказ ведущих стран Запада от участия в московской Олимпиаде 1980 года - после вторжения советских войск в Афганистан - было недвусмысленным предупреждением, что неспровоцированная агрессия не будет принята и оправдана.

Все, что связано со спортом, неизбежно несет на себе отпечаток политики и морали, и это не может не относиться к Израилю и его конфликту с арабами. Арабы вообще и палестинцы, в частности, первые начали распространять политику на сферы, к которым она формально не имеет прямого отношения – науку, культуру, литературу и, конечно же, спорт. Это практика оказалась не просто успешной, а крайне успешной, намного превысив, по всей видимости, ожидания самих инициаторов этой стратегии. За сравнительно короткое время университетские кампусы, культурные академии, художественные салоны оказались пропитаны духом антиизраилизма, который во многих случаях мало чем отличается от банального антисемитизма. Израиль не нашел оружия (и не слишком пытался его найти), чтобы противостоять этому ширившемуся явлению. Осознание, что культурно-идеологическая сфера противоборства фактически оккупирована палестинцами, пришло только недавно, но к этому времени Израиль оказался в столь глухой защите, что вынужден был оправдываться в том, что ни одно уважающее себя государство вообще не считает нужным даже обсуждать. Например, право на самозащиту и необходимость тех или иных мер оборонного характера для отражения агрессии - будь то строительство забора безопасности или контртеррористическая операция. Арабы навязали «просвещенному общественному мнению» (хотя и не без тайного согласия последнего) схему, в которой причины и следствия оказались перевернутыми с ног на голову. Согласно этой парадигме, арабы были не нападающей стороной, сеющей террор среди мирного населения и совершающей бессмысленные и жестокие убийства невинных людей, а «фрустрированными жертвами оккупации» и «обездоленным народом», ведущим борьбу за свои права. Израильские контртеррористические меры, напротив, представали не как реакция на чинимые палестинцами злодеяния, а целенаправленные акции по подавлению базисных прав последних.

Тем не менее, как известно, лучше поздно, чем никогда, и 40-летняя годовщина теракта в Мюнхене стала наилучшим поводом напомнить миру «кто есть кто».

Настойчивое требование Израиля почтить минутой молчания память одиннадцати израильских атлетов, убитых арабскими террористам на Олимпиаде в Мюнхене в 1972 году, было вызвано стремлением показать лицо террора, с одной стороны, и его жертв - с другой. А жертвами, как известно, стали в результате теракта не только израильские спортсмены, но и сам спорт. Не случайно заместитель министра иностранных дел Израиля Дани Аялон заявил, что минута молчания на официальной церемонии открытия Игр в Лондоне должна подчеркнуть: резня в Мюнхене была направлена не только против Израиля, но против самого духа и сути Олимпийских игр, а, следовательно, тех ценностей, на которых зиждется современная цивилизация.

В более широком смысле, это было желание продемонстрировать миру, что он должен выбирать, чью сторону занять в конфликте и каковы могут быть последствия, если этот выбор (вследствие малодушия или близорукости) будет сделан неверно.

Усилия увенчались успехом – пусть не полным, но успехом. Хотя Международный Олимпийский Комитет (МОК) отверг требование почтить минутой молчания память погибших в Мюнхене атлетов на открытии Олимпийских Игр, траурная церемония была все же проведена в Олимпийской деревне. Однако для этого потребовалось привести в действие политические рычаги на высшем уровне. Поначалу президент МОК Жак Роже (как и все руководители этой организации до него) отказал в просьбе Израилю на том основании, что не следует вмешивать в спорт политику. Это утверждение трудно принять всерьез. МОК, как и другие международные организации, находится под мощным давлением сил, далеких от симпатий к Израилю, и так или иначе вовлечен в политику, от которой декларативно дистанцируется. Например, за три месяца до открытия Олимпийских Игр, сайт МОК допустил «оплошность», назвав Иерусалим «столицей Палестины» и «забыв» указать при этом столицу Израиля.

Однако на этот раз в МИДе не остановились на полпути, удовольствовавшись формальными разъяснениями МОКа, а задействовали «тяжелую артиллерию». В поддержку требования Израиля выступили ряд стран Запада, в том числе США, Канада, Австралия и Германия. Вряд ли все они руководствовались исключительно принципиальными соображениями. Если премьер-министр Канады Стивен Харпер и правительство Австралии действовали, вероятнее всего, под влиянием моральных принципов, а немцы – обязательств перед Израилем, то для Барака Обамы это был прекрасный повод парировать обвинения в нелояльности к ведущему союзнику США на Ближнем Востоке. Поддержал требование и мэр Лондона Борис Джонсон, чье благоприятное отношение к Израилю контрастирует с откровенной враждебностью его предшественника - «красного Кена», Кеннета Ливингстона. «Поверьте, мы проведем минуту молчания, как должны были бы сделать это, но не сделали, на Олимпийских Играх в Барселоне», - написал он на своей странице в социальной сети Twitter.

В конечном счете, давление принесло желаемые плоды. МОК принял решение провести церемонию памяти в Олимпийской деревне, причем участвовали в ней 23 июля не только сам Роже, но председатель оргкомитета лондонских игр Сабастья Коу, мэр Лондона Борис Джонсон, министр культуры Великобритании Джереми Хант и ведущие чиновники МОК. Изменился тон и самого Роже, неожиданно проникшегося болью за судьбу израильских спортсменов и спорта в целом. «Я хотел бы открыть церемонию поминовением одиннадцати израильских олимпийцев, которые разделяли наши идеалы и свели нас вместе в Олимпийской деревне, - заявил он. – Жертвы мюнхенской трагедии верили в эту мечту. Мы обязаны перед ними поддерживать олимпийский дух и помнить о них». Наконец, по инициативе Джонсона, 27 июля на Трафальгарской площади после минуты молчания в память о погибших атлетах прозвучала иудейская поминальная молитва и израильский гимн, были подняты флаги Израиля и Великобритании.

Видимо, пытаясь загладить неприятное впечатление от проявленного им поначалу безразличия, Роже объяснил, что церемония в Олимпийской деревне стала «спонтанным предложением». И поспешил подчеркнуть собственную роль. «Такое впервые произошло в Олимпийской деревне», - не без гордости объявил он, забыв, что «атмосфера открытия Олимпийских Игр не подходит к тому, чтобы вспоминать о трагедиях».

Оставим на совести Роже искренность его комментариев - в конечном счете, не это имеет значение.

Значительно важнее другое. Впервые за длительное время, Израиль смог не только привлечь внимание мира к произошедшей 40 лет назад трагедии, но обрести симпатии и сочувствие этого мира – по большей части безразличного к его страданиям. Этот успех отечественная дипломатия может внести в свою копилку. Стакан наполовину полон. Но не будем забывать, что еще недавно он был попросту пуст.

Д.Марков