С какого времени она жила в Стране Израиля? Как сложилась ее судьба?

Им удалось добраться до Эрец-Исраэль в 1945 году. А мой дед родился здесь, и его родители тоже родились и выросли здесь. Они с бабушкой встретились и поженились. Как бы то ни было, я из первоисточника знаю историю еврейской семьи, пережившей Катастрофу. И мне очень важно помогать молодежи узнавать нашу историю. Моей дочери было два годика, когда умерла моя бабушка.

Но ведь есть много книг и фильмов о Холокосте…

Да, но она уже никогда не услышит из первых уст рассказы о Катастрофе. Для нее это уже отдаленное прошлое, «преданья старины глубокой». Поэтому очень важно воспитывать, учить.

Вы считаете, что этой теме в Израиле все еще уделяется недостаточно внимания?

Я борюсь на комиссии кнессета по просвещению за то, чтобы преподавание истории Катастрофы было возвращено в программу выпускных экзаменов. Теперь эту тему вынесли в чуть ли не факультативную. Увы. Я считаю это грубой ошибкой минпроса. Соответственно, молодежь сейчас и относится к этой теме. А я воспринимаю это очень лично, очень близко к сердцу.

Какому разделу истории Холокоста нужно, по вашему мнению, уделить больше внимание?

История лагеря смерти Треблинка меня особенно больно затронула, когда скончался последний из тех, кто сумел выжить в этой машине уничтожения евреев. Полтора года назад умер Шмуэль Виленберг,- последний, кому удалось выжить в Треблинке. Я навестил его родных, и там узнал потрясающую историю… Сам я никогда не бывал в Треблинке.

И мне рассказали, что в Треблинке сейчас нет никакого мемориала, ничего не сохранилось. Это просто луг, по которому разбросаны камни. Там просто ничего нет, нечего показывать. Даже рассказать толком невозможно, потому что нет даже навеса, который защитил бы слушателей от дождя или палящего солнца…

Что конкретно вы собираетесь сделать?

Покойный Виленберг просил в завещании создать в Треблинке достойный мемориал. С тех пор я борюсь за это всеми, имеющимися в распоряжении парламентария средствами и способами. Именно сейчас, в свете последний событий в Польше, я усматриваю в этом возможность начать серьезные переговоры с поляками о том, чтобы в Треблинке был создан достойный мемориал.

Вы уже контактировали с представителями Польши?

Да, мы пригласили посла Польши на заседание комиссии кнессета по алие и абсорбции. На комиссии я обратился к послу с просьбой о создании в Треблинке мемориала и музея, и, надо сказать, мы встретили обнадеживающую реакцию.

Во-первых, польская сторона выразила полную готовность действовать ради этого.

Во-вторых, он сообщил, что правительство Польши сейчас завершает процедуру передачи этого места из-под местного управление в непосредственное ведение центрального правительства.

Как вы оцениваете шансы на продвижение проекта?

Есть основания надеяться на то, что в течение года будет достигнут реальный прогресс в этом вопросе, и мемориал в Треблинке появится. Сейчас я заручился полной поддержкой абсолютно всех, кто может иметь отношение к делу, включая наш МИД. Надеюсь, в ближайшее время мы услышим добрые новости.

Желаю вам успеха в этом благородном деле, спасибо за интервью!